Подлинник, между прочим. Путешествие в Узбекистан
06.11.09 12:04
Источник:
http://www.nr2.ru/authors/256038.htmlТашкент – Екатеринбург, Ноябрь 06 (Новый Регион, Татьяна Пакулова) – Почему узбекские водители презирают ПДД, где найти лучший плов и зачем бойцы Красной армии жили в деревьях? Впечатления о десятидневном путешествии в Узбекистан читайте в материале корреспондента «Нового Региона».
Почему Узбекистан? Вопрос этот сродни общеизвестному «почему Албания?» (с). Также, как и ответ на него – а почему нет? Что вы знаете о нем?
Как оказалось – ничего, ну или почти ничего. На момент отбытия в отпуск в моём активе были – немного бабушкиных рассказов, краткое, хотя и яркое воспоминание о сутках, проведенных в Ташкенте в ожидании самолета, пара расхожих современных уравнений: узбеки=гастарбайтеры, узбеки=наркотрафик и что-то там про Тамерлана из «Дневного дозора». На поправку этого положения у меня было 10 дней путеществия по маршруту Ташкент- Самарканд-Термез-Бухара-Ташкент в компании друзей.
Для начала – несколько удививших фактов и наблюдений:
– каждый третий встретившийся нам житель Узбекистана – таджик
– узбеки пьют водку. иногда и днем
– дороже всего во всем вояже нам обошелся перелет – примерно в 20 тысяч рублей туда-обратно
– в Узбекистане обнаружено необъяснимое с нашей точки зрения презрение к мелким долларам. Их меняют по меньшей цене. Однодолларовые вообще стараются не брать.
– средняя узбекская свадьба – 500 человек. каждый приглашенный может не только привести всю семью, но и например друга. После свадьбы 40 дней медовый месяц – вечера и ночи (а лучше и день) молодожены обязаны проводить дома. В демографических целях.
– плов можно отведать только днем. Вечером искать – бесполезно
«На минуточку»
Первые же часы пребывания на узбекской земле дали ответ на давно мучивший вопрос – почему иностранные водители маршруток в Екатеринбурге ездят так! «…э, зачем пристегиваешься, ты же в Узбекистане!», – заявил первый же водитель такси. «Будет пост – накинем ремень, – инструктирует нас Фарход, с которым мы преодолеваем 300 км от Ташкента до Самарканда. – На минуточку».
Правила дорожного движения вполне заменяет гудок и внимание к обстановке на дороге, уверены водители из «страны «Дэу» (на этих машинах ездит подавляющая часть населения и Дэу Матиз – отнюдь не машина для дам). При этом водят они действительно весьма ловко, сигналя при каждом перестроении, ну и вообще во всех сомнительных случаях. Госавтоинспекция присутствует лишь номинально. Впрочем, на трассах к отбойникам прикреплены вырезанные из дерева гаишники с палкой в руке – для назидательности, вероятно.
Гур Эмир. Начало.
Тот же Фарход при въезде в Самарканд проводит для нас краткую экскурсию, указывая на основные достопримечательности – Шахи-Зинда, Биби-Ханым, Регистан, Гур-Эмир – все это мы рассмотрим потом в деталях и при дневном свете. Но первое знакомство – в ночной подсветке – оказалось очень волнующим, почти сказочным. Особенно Гур-Эмир – усыпальница Тимура (Тамерланом великого завоевателя в Узбекистане не зовут, ибо это прозвище переводится с таджикского как «хромой». Местное население, относящееся к Тимуру с невиданным почтением, считает это обидным) похожа на космический объект. Возле него мы и поселились. С Тимура все началось, им, собственно, и оказалось пронизано все путешествие.
Жуков и Тамерлан
Историю про раскопки гробницы Тамерлана, возможно, знают многие, но я слышала в первые, а потому напомню. Советский археолог и антрополог Герасимов приступил в раскопкам в усыпальнице в мае 1941 года. За полтора месяца были вскрыты гробницы сына и внука Тамерлана и ученые были готовы приступить к главному. Предупредить действия археологов попытались местные муллы, известные люди и рядовые граждане, утверждавшие, что если потревожить могилу Тимура – быть войне (по другой версии, предупреждение это было написано на самой гробнице). Но 21 июня 41-го года Герасимов и его коллеги вскрывают могилу. На следующий день началась война. Тем не менее, останки Тамерлана были доставлены в Москву. Вернули их в 43-ем, накануне Сталинградской битвы, и руку к этому, говорят, приложил Жуков, рассказавший об истории раскопок Сталину. (Жукову рассказал участник раскопок, оператор Каюмов).
Тимур и Тимуриды в Узбекистане – та ось, на которую нанизано всё – достопримечательности, национальная гордость, интерес к внешнему миру. Сделавший Самарканд центром своей империи, великий завоеватель постарался идею это подтвердить и в архитектуре. «Кто сомневается в нашей мощи – пусть взглянет на наши здания», цитируют Тамерлана экскурсоводы. Самарканд – торжественный и нарядный – столичен. Культурная столица. Нынешний глава Узбекистана (местный уроженец) Каримов, к славному городу и его памятникам дышит, очевидно, тоже неровно. Мы застали начавшиеся работы по разрушению и сносу музея изобразительных искусств, расположенного в центре города. «Каримов распорядился, чтобы вид на Регистан открывался лучше, – рассказал очередной водитель. Коллекцию музея развезли по разным учреждениям и когда она вновь будет выставлена, неизвестно. А жаль – работы Верещагина на узбекской земле посмотреть хотелось бы.
Впечатления еще одного художника – Петрова-Водкина «Самаркандия» – таскаем с собой в сумке и время от времени читаем. «… площадь Регистана меня мало тронула, очень знакомыми показались мне Улугбек и Шир-Дор. Особенно покачнувшиеся минареты на привязях, имитируя неустойчивость Пизанской башни, внушали мне скорее сожаление, чем удовольствие». Петров-Водкин, конечно, застал другой Самарканд, с гигантскими разрушениями. Сейчас все объекты заботливо восстанавливают. И реставрация не назойлива, не лезет в глаза новоделом. Только краски глазури покрывающих здания расписных плиток, у новых чуть тусклее, чем у старых, 14-15-го веков.
Регистан – комплекс из трех медресе, нарядных, с пронзительно голубыми куполами, расписными поверхностями айванов и просторными внутренними дворами. Бравые охранники комплекса за деньги предлагают туристам забраться в одну из башен-минаретов – «весь город видно». Видно и Биби-Ханым, самую крупную соборную мечеть, строительство которой было начато Тимуром, а закончено его женой (четвертой, самой любимой, очень прогрессивной, просветила нас чуть позднее экскурсовод). В который раз поражаюсь – как, как все это уцелело.
Вопрос этот возникает вновь на следующий день – в Афросиабе. Это самая старая часть города. Седьмой век до нашей эры, третий век, первое тысячелетие новой эры. Экскурсовод в музее истории сыплет этими датами, показывая то алтарь зороастрийцев, то росписи Согдийской эпохи, появление ислама и так далее. «Подлинник, между прочим», говорит она с такой будничностью, что я начинаю сомневаться либо в истинности находок, либо в компетенции рассказчицы. Но потом уже понимаю. История, причем древнейшая, в Самарканде, да и в Узбекистане вообще – лежит под ногами, дышит в затылок и смотрит на тебя с каждой башенки. Эта территория успела напитаться всем, чем можно – зороастризм, буддизм, мусульманство, русское православие начала прошлого века. И все это плавилось здесь под 50-градусным солнцем, и выковывалось уже в новые формы и утекало в соседние и не очень государства. На днях в эфире «Евроньюс», говоря о Польше, один из ее бывших лидеров сказал – это государство – громадное кладбище, по которому прошли сотни завоевателей, и все хотели его использовать. Узбекистан, будучи одним из ключевых пунктов Великого Шелкового пути, тоже стал настоящим полигоном. Его завоевывали, через него брели, брали города, перетасовывали местное население, Тимур, захвативший в 14 веке огромные территории, тащил в Самарканд все лучшее, что попадалось ему на пути, и требовал к освоению. И не кладбищем, а колыбелью оказался Узбекистан. Не местом рождения, а центром трансформации и улучшения, модернизации идей, технологий, творческих предложений.
Хочешь увидеть центр Земли? Наведи объектив на любой из памятников. Вот Шахи-Зинда. Лабиринт усыпальниц, завораживающий своим сине-голубым ковром. Смотришь сквозь окошко объектива – и видишь, что земля-то – круглая, вот они все, купола и сгрудились в высшей точке этой сферы. Шахи-Зинда – в переводе живой царь. Связан с именем двоюродного брата и сподвижника Мухаммеда, Кусама ибн аббаса, исчезнувшего в колодце. Шахи-Зинду, похоже, очень чтит местное население, сюда ездят семьи, нарядные супружеские пары, пожилые мамаши. Есть и примета, куда ж без неё. В комплекс усыпальниц ведут 36 ступеней. «Надо считать и загадывать желание, – рассказывает нам администратор гостиницы Неля. – На первом пути у всех получается 36. А вот на обратном нет. Если меньше – значит надо какие-то добрые дела сделать, а если больше, значит, грешишь много, надо искупать».
Упрямая нога Даниора
Баек местное население по поводу всех имеющихся памятников знает массу. Вот, например усыпальница Даниора (св. Даниила). «Останки святого прирастают каждый год, а потому гроб приходится увеличивать», – рассказала захватывающие подробности Неля. В Самарканд его привез Тимур (ну а что вообще тут без него делалось). «Останки святого росли на протяжении веков, удлиняя ложе святого, покуда забавники-рационалисты, не ограничили гроб каменными стенами со стороны обрыва. Посмотрим, не спихнет ли упрямая нога Даниора мелочное ухищрение маловерных», – писал Петров-Водкин в начале прошлого века. Пока не спихнула.
Про прирастание – красивая легенда, говорит нам мулла в каменном домике, закрывающем гроб. И удлиняли его – из уважения. Святой Даниил – библейский пророк, почитают это место и мусульмане и иудеи и православные. Когда его посетил патриарх Алексий II, во дворике у гробницы зацвело фисташковое дерево, стоявшее сухим много лет.
Может быть, этот весь багаж наполняет узбеков тем спокойным и неторопливым достоинством, с которым они держатся у себя на родине? Умение принимать чужое, не растеривая при этом себя? Да, судить об этом по строителям пентхаусов и бехатоновых площадок в уральской столице достаточно сложно. Зато ясно как день – здесь.
Бананы для омоложения
В туристических городах и выживать проще, но и стараются для этого немало. Практически каждый торговец говорит на английском, французском, помимо собственно узбекского, а также русского и таджикского. И 10-летняя девочка в Бухаре, бойко торговавшая нам расписные блюда и энергичная женщина, встречавшая нас словами «Бананы для омоложения, успокаивающие сигареты» и даже старушки. Европа ездит в Узбекистан очень активно, утверждают владельцы гостиниц, кроме того – обитатели соседних стран и обладатели общей истории – Индия, Китай, Иран. К ним узбеки относятся как к зарубежным гостям, к россиянам – как к приехавшим дальним родственникам или соседям, тепло и без официоза. Едва ли не каждый, узнав, что мы из России отвечал – я там учился/ работал/ служил. И не тени того отношения, которое россияне считают для себя нормой при общении с узбеками и таджиками у себя в стране.
На афганской границе
Своей, удаленной и не такой туристической жизнью живет Термез, куда мы отбываем из Самарканда. Как часто бывает в таких случаях – в городе пафоса меньше, человеческого тепла – больше. Целью поездки туда были остатки буддийских монастырей. Главный из них, Кара-тепе, увидеть не случилось, он расположен ровнехонько в пограничной зоне между Узбекистаном и Афганистаном, а потому разрешение на его посещение нужно брать у погранцов, и за пару недель до визита.
Путь в Термез лежал через горы. Крутые. К поезду нашему был прицеплен в хвост еще один паровоз – пихал состав в горку, когда головной не справлялся.
Едем в Фаяз-тепа (несколько километров от Термеза), смотреть остатки буддийского монастыря и сохранившуюся ступу (2 век н.э.). Тишина и покой просто завораживающие, нам в который раз уж повезло – и в Индии и на Байкале нам удавалось побыть со ступами наедине, не в толчее тургрупп или паломников. Подбираем черепки, остатки какой-то керамики. Это что, прямо вот старые? – спрашиваем гида. Ну да, – спокойно ответствует он. – Тут их много».
Границу видим невооруженным взглядом. А приехав к мавзолею Хакималя Термези (одного из основателей суфийского ордена) так и вовсе на расстоянии вытянутой руки. Не беспокойно? – спрашиваем у узбеков. Не, сейчас уже все тихо, отвечают. В ясную погоду наблюдаем, как рыбу пограничники ловят на том берегу.
В Термезе же спутники мои отведали самый вкусный плов. Местный житель, находящийся в отпуске экономист каких-то там электросетей, попутно владелец фермы шелкопряда и автозаправки Давлят вызвался отвезти нас в мавзолей суфия. А потом вошел во вкус и отвез нас и еще в пару-тройку мест, намеченных нами по путеводителю, поведал массу историй о местных нравах и особенностях. На прощание угостил пловом в любимом заведении – нигде такого плова больше не найдете, – отрекомендовал он. В ответ на благодарности просто, без рисовки сказал – так должен поступать каждый мусульманин.
Обитатели деревьев
Из Термеза уезжаем на машине. Дорога вьется меж гор. Смотреть на них не устанешь, каждую минуту они разные, то громадной гладкой массой высящиеся справа, то предстающие пористым дырчатым гигантским куском теста, то холмами, вырезанными будто по одной кальке и поставленными в ряд. В одном из селений выходим размять ноги и водитель (засмеявшийся при знакомстве нашему вопросу – говорите ли вы по-русски, в его активе – 7, кажется, языков) показывает нам две чинары – внутри одной из которых располагался штаб красной Армии, в другой – школа. Чинары, огромные в обхвате, живут долго, внутри ствол полый и несколько десятков человек там запросто могут разместиться. «Не хватало тогда помещений, вот и задействовали деревья, – говорит водитель.
Бухара
Живая, без торжественности Самарканда, с уютными узкими улочками, крытыми круглыми небольшими куполами торговыми рядами. Глядя на нее сверху, вспоминаю слова Петрова-Водкина о том, как женщины ходили в гости по вечерам друг к другу по крышам. Очень даже запросто – так они тут плотно прилегают.
Селимся в самом центре. Напротив – памятник ходже Насреддину и кафе с огромным количеством кошек. Они стаями ходят от стола к столу, выразительно смотрят на едящих посетителей и вообще-то, с учетом количества гостей и их подачек, должны уже быть размером с моющий пылесос.
Почти каждый объект, указанный в путеводителе – не только старющий памятник, но и торговая точка. Впрочем, продавцы местные и не только в Бухаре обходятся без назойливости, но торгуются отчаянно. Намениваем денег и идем за покупками. Много сразу не поменяешь, иначе только с баулом ходить. Деньги местные стоят примерно 1900 сум за доллар, а потому вместо одной тоненькой зеленой получаешь огромную пачку «тыщ». Миллионером стать не трудно. Торгуют бухарские узбеки не только местным колоритом, но и остатками русской и советской эпохи. Пузатые самовары прошлого века вперемежку с фигурными стилизованными под чудо-птиц ножницами, шелковые платки и лампы «алладина» соседствуют с московскими супницами 50-х годов. В одной из лавок обнаруживаем огромный портрет Сталина в человеческий рост.
Бухара, как утверждается, лишь ненамного моложе Самарканда (ему 2700 лет), что подтверждается недавними находками на раскопках. По ней приятно просто бродить, по пятому разу проходя по одной и той же улице и открывая ее заново в том или ином освещении. Выбрались мы и за городскую черту – в комплекс Бахауддина Накшбандия (основатель суфийского ордена) и летний дворец. Последний, как оказалось чудесное место для прогулок, сюда приезжают, как модно сейчас говорить брачащиеся, по периметру ходят павлины-мавлины (едва ли не с первых дней мы столкнулись с этой привычкой местных выражаться подобным образом – пожар-можар, мафия-шмафия, кафе-мафе и т.д. раскрашивают свою речь даже лица официальные и при исполнении).
Старость к юбилею и наряд «Россия»
Прощаемся с Бухарой и собираемся в последний наш пункт – Ташкент. «Его как раз к юбилею недавно состарили на пару тысяч лет», – иронизируют студенты, жители узбекской столицы. Помнится, похожая история приключилась с Казанью. И тоже как раз к юбилею.
Ташкент сражает масштабами и простором. Огромные полупустые улицы, величественные здания, ровнейшие дороги и отсутствие пробок – никакой тебе столичной проблемы «нерезиновости». И чистота. Как впрочем, и во всех городах, где мы побывали (я, как и многие екатеринбуржцы, где вопрос грязи в городе стоит давно и остро, на это всегда обращаю внимание, как правило, результат не в пользу уральской столицы). Завершаем визит той же темой, что и начали – Тимуром. Местный музей Амира Тимура совсем молодой, но весьма неплох. Подкованные экскурсоводы, достойная коллекция, богатая история VIP-визитов. «Жалко Медведев не приехал, когда в прошлом году был. Ждали мы, ждали, но не успел, – говорит экскурсовод. Зато в Самарканде ДМ оставил своеобразный след. Президента там угощали лепешками, дарили подарки, в числе прочего и национальную одежду. Теперь в сувенирных лавках туристы спрашивают «такую же, как у президента». И с надписью «Россия».
Улетаем обратно Узбекскими авиалиниями. Провожают по-домашнему. «А, я вас помню, говорит оформляющий нас на рейс представительный добродушный сотрудник порта. – Ну, как там Урал, как погода. А Пермь от вас далеко? Я как раз туда собираюсь».
Пугалки про долгую таможню, придирчивый досмотр и тому подобное в нашем случае подтверждения не нашли. Затор случился на российской таможне в Кольцово. Где разделение узбекского рейса произошло в первые же минуты – «с красными паспортами в эту очередь, остальные в другую», объявлено во всеуслышание резко и безапелляционно.
Возможно, меня спросят, а где же Каримов, как там тоталитаризм и т.п. Все на месте. И речь экскурсоводов начинается со слов «благодаря президенту Каримову», и в музее истории Узбекистана уже под стеклом лежит книжка «Экономический кризис и пути его преодоления в республике Узбекистан», за авторством «самого», но без года выпуска. Все есть, но нас интересовало в меньшей, наверное, степени. Кто такой Каримов перед лицом многовековой истории?
Конечно, мы – туристы, и видим только часть действительности и в большей части ту, что нам показывают. Но та готовность помочь, рассказать как можно больше, поделиться своей историей, та гордость, с которой любой житель описывает окружающее – были искренни. А искренние устремления питают подлинные чувства, между прочим. И соприкасаться с этим – приятно.
Фото: Виктория Деменова, Маргарита Главчева, Татьяна Пакулова.
